Черный лед - Страница 101

К оглавлению

101

– Кто там? – спросил женский голос.

– Полиция, мэм. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, касающихся усадьбы вашего соседа.

– Какого соседа?

Только теперь Гарри понял, что голос принадлежит очень старой женщине.

– Я хотел спросить о замке, мэм.

– Там никто не живет. Мистер Мур умер несколько месяцев назад.

– Я знаю. Может, вы все-таки впустите меня, и мы поговорим? Я не отниму у вас много времени. Если хотите, предъявлю значок.

Последовала непродолжительная пауза, и вскоре Босх услышал в динамике лаконичное: «Входите». Электрический замок на калитке негромко зажужжал.

Хозяйка попросила Босха поднести значок ко вделанному в дверь «глазку», долго изучала его и только потом открыла. Гарри увидел перед собой высохшую, хрупкую, совершенно седую женщину в инвалидной коляске.

– Почему это они вдруг прислали полицейского из Лос-Анджелеса? – настороженно спросила она.

– Я расследую преступление, совершенное в этом городе, мэм. – Босх старался держаться почтительно и завоевать расположение хозяйки. – Оно касается человека, который когда-то, очень давно, еще мальчиком, жил в этом замке.

Женщина подняла на Гарри близорукие слезящиеся глаза и прищурилась, словно стараясь разглядеть что-то, минувшее давным-давно.

– Уж не о Калексико ли Муре вы говорите?

– Да. Вы знали его?

– С ним что-то случилось?

Босх смутился.

– Он умер, мэм.

– Он погиб там, в Лос-Анджелесе?

– Да. Мы вместе работали в полиции. У меня есть основания полагать, что обстоятельства его смерти имеют отношение к его жизни здесь, поэтому я и приехал. Что же касается вопросов… Признаться, я еще не знаю, о чем спрашивать. Насколько мне известно, он жил в замке недолго. Но ведь вы помните его, да?

– Он действительно жил здесь недолго, но это не значит, что с тех пор я ни разу не видела его. Напротив. На протяжении многих-многих лет я встречала его довольно регулярно. Сначала он приезжал на велосипеде, потом на машине, но всегда останавливался здесь, на дороге – сидел и смотрел на дом. Однажды я велела Марте отнести ему сандвич и лимонад…

Босх понял, что Марта – это, должно быть, горничная. В таких поместьях без горничных не обойтись.

– Думаю, он смотрел и вспоминал, – говорила старая женщина. – Сесил поступил с ним ужасно. Надеюсь, он теперь расплачивается за свои грехи, этот Сесил!

– Что значит ужасно?

– Сесил отослал сына вместе с матерью. Едва ли после этого он хоть раз разговаривал с женщиной или с мальчуганом. Но я-то видела, как сначала мальчик, а потом – взрослый мужчина приезжает посмотреть на свой старый дом. Здешние жители говорят, что именно из-за этого лет двадцать назад Сесил и воздвиг вокруг усадьбы забор. Ему надоело видеть из окна Калексико, сидящего на дороге. Так Сесил решал все проблемы: не нравится вид из окна – построй стену. И все равно я время от времени видела юного Кэла, а однажды сама отнесла ему попить – тогда я еще не была прикована к этому креслу. Кэл сидел в своей машине, и я спросила, почему он постоянно приезжает, а Кэл ответил: «Мне нравится вспоминать, тетя Мэри».

– Тетя Мэри?

– Да. Я думала, вы потому и пришли. Мой Андерсон и Сесил были братьями, упокой Господь их души.

Босх кивнул и, прежде чем снова заговорить, выждал несколько секунд.

– Человек в Историческом обществе, с которым я беседовал сегодня, сказал мне, что у Сесила Мура не было детей.

– Ну конечно, ничего удивительного! Сесил держал это в секрете и скрывал от всех. Не хотел, видите ли, уронить честь компании.

– Мать Калексико была горничной?

– Да, она… Да вы, похоже, все и без меня знаете.

– Только некоторые детали. Расскажите, пожалуйста, что все-таки случилось? Почему Сесил отослал ее и мальчика?

Старая женщина немного помедлила, будто припоминая историю тридцатилетней давности.

– Забеременев, она осталась жить здесь – это он ее заставил – и здесь же родила. А потом, через четыре или пять лет, Сесил узнал, что она обманывала его. Однажды он послал своих людей проследить за своей гражданской женой, когда она отправилась через границу якобы навестить свою мать. Никакой матери там не оказалось, зато был законный муж и еще один сын, мальчик чуть постарше Калексико. Тогда Сесил прогнал обоих. Подумать только, отослать собственную плоть и кровь!

Босх долго обдумывал услышанное. Женщина тоже молчала, вглядываясь ослабевшими глазами в туманное и далекое прошлое.

– Когда в последний раз вы видели Калексико?

– Я… Погодите, дайте вспомнить… Должно быть, уже несколько лет прошло. В конце концов он перестал приезжать сюда.

– Как по-вашему, Кэл знал о смерти отца?

– На похоронах он, во всяком случае, не был, и я ничуть не виню его, видит Бог, не виню.

– Мне сказали, что Сесил Мур завещал свою собственность городу…

– Да, он умер в полном одиночестве и не оставил ни гроша ни Калексико, ни бывшим женам и любовницам. Сесил Мур был дурным человеком, и остался таким до самой смерти. Разумеется, городская казна не могла содержать такую усадьбу – она слишком велика, да и Калексико уже не тот бурно растущий город, каким был когда-то. Правда, предлагали устроить здесь музей, – женщина фыркнула, – но исторического прошлого у этого городишки едва-едва хватит, чтобы наполнить им кладовку. Когда с музеем ничего не вышло, муниципалитет продал усадьбу – как я слышала, больше чем за миллион. Может, теперь город сумеет обернуть эти деньги так, чтобы в ближайшие несколько лет получать приличные дивиденды.

– А кто купил усадьбу, не знаете?

– Нет. Новый владелец так и не въехал. Иногда, правда, там появляется нанятый эконом: он присматривает за хозяйством. На прошлой неделе я видела свет в башне, но – нет, это был не хозяин. Никто так и не поселился в этом доме и, наверное, не поселится. Должно быть, кто-то искал, куда вложить капитал, а во что тут вкладывать? Мы здесь так далеко от всего и так от всего отстали…

101